На момент представления к высшему званию занимал должность командира звена 312-го штурмового авиационного полка 233-й штурмовой авиационной дивизии 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта. За годы Великой Отечественной войны он совершил 212 боевых вылетов. Сражался на самолете Ил-2. Уничтожил больше сотни единиц вражеской техники. Участник Курской Битвы, операции «Багратион», штурма Кёнигсберга.Николай Ефимович родился 22 декабря 1922 года в селе Медвенка (ныне посёлок городского типа Курской области) в семье крестьянина. Русский. С 1930 года жил в посёлке Константиновка, ныне город Донецкой области Украины. Окончил 8 классов и аэроклуб.
В Красной Армии с 1941 года. В 1943 году окончил Ворошиловградскую военно-авиационную школу пилотов. Участник Великой Отечественной войны с июля 1943 года. Член ВКП (б)/КПСС с 1944 года. Николай Ефимович Оловянников участник Курской Битвы, операции «Багратион», штурма Кёнигсберга.
Из интервью данного нашей организации:
«Стали готовиться к Курской битве. Сидели очень много в кабинах, изучали приборы до автоматизма, чтобы в полёте даже не смотреть на них, а всё делать на автомате. И свой первый боевой вылет я совершил 12 июля 1943 года с ударом по артиллерийским огневым позициям в районе Жиздры. Километрах в 15–20 от аэродрома линия фронта проходила, и там артиллерийская батарея стояла на позиции и вела по нашим войскам огонь. Нужно было уничтожить эту артиллерийскую батарею.
Мне, конечно, командир эскадрильи сказал, что ты держись своего ведущего и делай, как он. Летишь на таком-то расстоянии от него, он начинает противозенитный манёвр делать– и ты делай, он вводит в пикирование– и ты вводи, он бросает бомбы – и ты бросай, он стреляет РС — и ты стреляй, он бьёт из пушек – и ты бей, он выводит из пикирования – и ты выводи… В общем, всё копируй, как твой ведущий. Я зубами держался за ведущего, и, когда вышли из атаки, не потерялся, пришёл с ним на свой аэродром.
А там такой конвейер был – одна группа приходит, другая уходит, так обрабатывали передний край противника. Потом я тоже смотрю – в кабине масло появилось, думаю, неужели где-то пробоина, а я и не заметил. Подходим к аэродрому, я выхожу из строя и сажусь побыстрее, мало ли что? Сел, механик сразу на плоскость: «Что такое?» Он видел, что я от группы отошёл и произвёл посадку. «Да вот, масло». «Не говори командиру. Это я перелил масло и его навыбивало». А командир меня и не спросил, почему я вышел из строя, просто поблагодарил за отличное выполнение первого боевого вылета.
С этого момента началась моя настоящая боевая работа на войне и фронтах»
«Во-первых, у нас стояла специальная фотоаппаратура. Называли её фотокинопулемёты. Когда звено атакует, бомбит, фотосъёмка идёт. Если на танкосборочные заводы летим – фотографируем, когда начало операции, и весь полк бомбит. Когда идёт не одно звено или эскадрилья, а целый полк по серьёзному объекту – обязательно фотографируем.
У меня был такой случай: начало операции, мне дали два истребителя в сопровождение, чтобы группа нанесла удар, а я затем прошёл по этому месту и сфотографировал. Погода была хорошая, зима. Мне даже командир дивизии сказал, что если снимки получатся хорошие, то к ордену Красного Знамени представит. Так что я заинтересован был.
Когда летишь над передовой, нельзя делать манёвр. Я знал, где именно включать аппарат, включил его и на высоте 200 метров шёл. Это как раз самая опасная высота из-за вражеских зениток. Я шёл без манёвра, но всё прошло благополучно. Там одна эрликоновская пробоина была в плоскости, но это ерунда. Иногда пробоин насчитывали до сотни, особенно если недалеко был разрыв снаряда среднего калибра, очень много осколков разлеталось.
Когда садился, был очень заинтересован: как там, получилась фотография или нет? Бывало, что выходишь на вылет, а из-за холода объектив запотел. Покрылся паром, чёрт возьми! Тут жизнью рисковали, а они спиртом не протёрли его, и не получился из-за объектива этот снимок, и не было подтверждения.
Потом ещё такой момент. Летят истребители в сопровождении – они подтверждение дают. Они тоже видят, куда стреляют и куда группа бомбы бросает. Партизаны иногда сообщали и подтверждали, если бросали бомбы по аэродрому противника или по железнодорожной станции, или по переправе, по мосту.»
«Вдохновляла нас вера, что мы всё же победим немцев. Когда ещё только началась война, когда ещё ждал повестку, мимо места, где я жил, шли эшелоны. Рядом же была станция и железная дорога. Вагоны были оборудованы под перевозки людей. Была уверенность, что немцев разобьём на их же территории, рассчитывали на это. Потом уверенность стала спадать, чёрт, неужели в самом деле отступаем? Пока мы учились в Уральске, к нам приезжали фронтовики, в том числе танкисты. Для нас они были как святые. Сразу видно, что с фронта – форма полевая, с передовой, порохом пропахшие. Они нам рассказывали, а мы на них смотрели, замирали и слушали внимательно. Потом у нас было уважение друг к другу, взаимовыручка. Вот я вам точно говорю, что в то время мы всё-таки больше болели друг о друге. В нашем полку больше всего было русских, украинцев и белорусов, были и татары, и армяне, и евреи, и грузины. И никакой разницы. Все одинаковые были, на одном уровне, никогда никаких распрей по национальному признаку. Даже и намёка не было, что ты – армянин или татарин.
Правда, были забавные случаи. Например, летало у нас два лётчика, они вместе закончили учёбу. Карякин и Муродян. Айказ Муродян не особенно летал, плохо. Карякин уже майора получил, Героем стал, а Муродян в младших лейтенантах ещё ходил. И ему командир полка говорит: «Муродян, что ты так летаешь, посадки у тебя плохие?» Он в ответ: «Какое звание – такая и посадка!» Обижался, что у него звание маленькое.
Но всё равно, конечно, было уважение, дружба и взаимовыручка. Возьми время до войны – я считаю, что молодёжь из комсомола, она была намного дисциплинированнее. Воспитание было в духе преданности и уважения. Патриотизм был. Я ведь тоже одно время, может, был хулиганом, но ведь школа действует, тем более, когда ты в комсомоле. Нам показывали патриотические фильмы, возили нас на аэродромы, и я завидовал – идут лётчики в тёмно-синей форме, загорелые, в сапогах, в портупее, любовались мы этими лётчиками. Прошло сражение на Халхин-Голе, был у нас в Константиновке сержант с медалью «За отвагу», он для нас был авторитет. Другой был участником Гражданской войны. Мы восхищались этими людьми, особенно военными. Фильмы показывали о Гражданской войне – Чапаев», «Щорс» и другие. Это большое значение имело для воспитания. Вот неспроста у японцев самураи делали себе харакири. Или смертники-камикадзе были, они у них на особом положении считались. А у нас ребята без всякого положения, добровольно шли на смерть, без принуждения, ради того, чтобы мы победили.
Сейчас, увы, говорят много, что не герой Зоя Космодемьянская, что не было подвига Александра Матросова и Николая Гастелло. А ведь они были! Или взять нашего Ивлиева. Он тоже Герой Советского Союза, в Пруссии подвиг свой совершил. Но о нём ничего не написали. Его самолёт танк подбил – такое бывало, если штурмовик идёт на малой высоте, то танки метко стреляют по самолёту. Опыт у него уже был, но, видимо, он что-то не учёл, или помешало чего, вот он и загорелся. И он в эту танковую колонну врезался. Штангеев, мой друг, летел с ним вместе, он мне это рассказал, на его глазах было. Наш парень врезался на горящем самолёте в танки, в Восточной Пруссии он атаковал танковую колонну. А танки – если ты спустился ниже 200 метров, очень метко стреляют по самолётам. И его сбили. Потом, спустя какое-то время, наши войска наступали в этом районе, мы пришли туда, и видим – сооружена могила, парашют лежит. Никто не взял. Видимо, немцы оценили его подвиг, решили, что он – заслуженный и его надо с почестями похоронить. Враг, но герой, вояка мощный, заставил немцев его уважать.
Конечно, тут всё к одному, фронт без тыла тоже не мог бы существовать. Руководство наше в начальный период войны за короткий срок успело эвакуировать на восток заводы и производство. И там, считай под открытым небом, готовили всё нужное для фронта. И люди там не спали почти, ребятишки за станками. Надо же так всё организовать начальству, и людям простым преданными быть, не считаясь ни с чем, ни с жизнью, ни с силами, делать всё для фронта, всё для победы!».
Командир звена 312-го штурмового авиационного полка лейтенант Николай Оловянников к августу 1944 года совершил 100 боевых вылетов, уничтожил 2 самолёта на аэродромах, 5 танков, 15 железнодорожных вагонов, много другой военной техники врага.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм, лейтенанту Оловянникову Николаю Ефимовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
После войны продолжал службу в ВВС СССР. В 1950 году окончил Высшие лётно-тактические курсы усовершенствования офицерского состава, а в 1956 году — Военно-воздушную академию. С 1962 года гвардии полковник Оловянников в отставке.
С 1963 по 1995 гг. Николай Ефимович работал в Московском институте нефтехимической и газовой промышленности, занимая за время работы восемь разных должностей. С 1995 года на пенсии.
Николай Ефимович был одним из первых Героев Советского Союза, кто принял меня лично. Это был потрясающий рассказчик и собеседник — весёлый, оптимистичный и харизматичный человек. Я благодарен ему за тёплое отношение ко мне, и за все наши встречи, за наше общение.
Низкий поклон Николаю Ефимовичу за всё сделанное для Отечества и людей!
Вечная память и слава Герою!