Сегодня исполнилось 95 лет со дня рождения фронтовика Великой Отечественной и Советско-Японской войн, жителя Уфы — Махмута Мухаммадиевича Булатова (1925 — 2019).
Участник Битвы за Ленинград, освобождения Прибалтики, Белоруссии, Польши и Манчжурии. Добровольцем уйдя на войну, воевал на пяти фронтах: Ленинградском, Волховском, 3-м Прибалтийском, 1-м Белорусском и Забайкальском. Четыре раза был ранен, три раза контужен.
Махмут Мухамадиевич Булатов родился 25 ноября 1925 года в селе Каргалы Благоварского района Башкирской АССР. По национальности татарин. Окончил седьмой класс средней школы в деревне Карталы Благоварского района, когда началась Великая Отечественная война.
Из воспоминаний фронтовика:
Мои два старших брата наряду с остальными взрослыми ушли на фронт, и колхозные работы легли на плечи ребят допризывного возраста, которым было уже не до учебы. в ноябре 1942 года, все, кому исполнилось 17 лет, явились в военкомат. Но мне отказали.
Я обратился в военную комиссию, чтобы выяснить причину моей непригодности. Оказалось, что из-за физических параметров: в армию брали призывников ростом не менее 150 сантиметров, а я был только 149. Из одиннадцати призывников-односельчан одного меня признали непригодным к военной службе. Это было возмутительно и очень обидно, ведь в наше время считалось, что тот, кто не служил в армии, тот не мужчина, а тут вообще шла речь о призыве на войну. Но мне же только 17 лет исполнилось, я вырасту еще, подумаешь, один сантиметр!» – не было предела моему возмущению. Члены военной комиссии переглянулись и сказали — Ладно!
Через неделю Я получил повестку на фронт. В числе прочих призывников вначале я прошел курс молодого бойца, а затем школу младших командиров в городе Кувандык Оренбургской области.
Небольшой рост определил мою судьбу. Впоследствии я изо всех сил старался делать все безукоризненно, боялся оказаться хуже других: что в Тоцких военных лагерях, что в школе младших командиров. В итоге и там, и там я оказался в числе отличников боевой и политической подготовки. По окончании школы командиров выпускникам-красноармейцам сказали: «Все, ребятки, курс окончен, вы готовы к боям, поедете на фронт. А Булатов, как отличник, останется, будет готовить к фронту следующих призывников. Это же надо: снова всех на фронт, а меня в тыл! Я опять сильно обиделся и говорю: «Конечно, в армии приказы не обсуждаются. Но как я буду выглядеть перед своими сверстниками? Ведь последние два месяца я был комсоргом роты, всех призывал хорошо учиться, осваивать боевую технику, чтобы на фронте показать, что мы сильные. А вы мне предлагаете в тылу отсиживаться. Я хочу воевать! Майор выслушал мою пламенную речь, удивился, мол: многие наоборот просят оставить их в тылу, а этот парень сам просится под пули. Так 17-летний сержант Булатов в июне 1943 года оказался в самом на Волховском фронте.
Наши бойцы за одиннадцать дней по коридору проложили железнодорожную колею – настоящий всенародный подвиг! Наконец, пришел поезд с большой земли на Финляндский вокзал с продуктами и боеприпасами. Конечно, немцы не могли смириться с этим обстоятельством и вели ожесточенные бои за коридор. В самом его начале со стороны Волховского фронта стола 311-я стрелковая дивизия, куда я и попал в качестве пополнения. Меня и еще нескольких сержантов направили в 201-ю отдельную роту разведки при той самой дивизии.
Нам объяснили, что разведрота – особое подразделение, которое требует специальной подготовки. Его бойцы должны владеть приемами рукопашного боя, самбо, уметь распознать и обезвредить любые взрывные устройства, разбираться в оружии не только отечественного, но и немецкого производства. Если в линейных войсках боец отвечает за себя и за товарища, то вы отвечаете за всю дивизию. Кроме того, у нас нет ни отдельного места, ни отдельного времени для вашего обучения, так что специальную подготовку будете проходить в боевых условиях. Так нам говорили. Натаскивали новичков опытные разведчики. Первое боевое задание – наблюдать в течение дня за обороной противников, следить, какие там происходят изменения. Ночами новоявленная разведка ползала по нейтральной полосе, стараясь держаться ближе к переднему краю противника, определяя, где и какое вооружение стоит, сколько у врага техники и живой силы. Когда ребята приобрели необходимую сноровку, перед ними уже ставили задачи посложнее: например, проникнуть в тыл противника и изучить там все, вплоть до распорядка дня.
Так я в составе разведроты за полгода проползал сотни километров волховских болот, ведь разведка больше ползала, чем ходила. Были успехи и неудачи, потому что как ни планируй, а во время военных действий случаются непредвиденные обстоятельства. Потерял много боевых товарищей, сам чуть не погиб. Во время очередного задания на стороне противника меня ранило осколками гранаты, но ребята не бросили, вытащили оттуда.
7 октября 1943-го ходили за «языком». Ночь прошла в засаде. Но захватить не получилось – проходили усиленные наряды. К утру противник обнаружил нас на нейтральной полосе и тут же открыл огонь. Черное небо осветилось ракетами. Обратный путь был отрезан, приближался рассвет. Нам пришлось затаиться в болотных кочках между первой и второй обороной немцев. К счастью, немцы нас не заметили. Окоченевшие под мокрым снегом, в сырой и промерзшей одежде, под обстрелом, смогли вернуться на нейтральную полосу. Но без стычки не обошлось, вернулись с потерями: трое раненых из группы прикрытия, а я – с осколками гранаты в ноге. В армейском госпитале мне исполнилось 18 лет. В свою роту вернулся в конце декабря.
Наша дивизия стояла в болотах за Нарвой. Пулеметчики занимали позиции на переднем крае. Вокруг – снег, кустарники. Окапываться нельзя, что-то постелить тоже, чтобы не заметили немцы. Все вокруг нестерпимо белое: мы, четверо, в белой одежде, выкрашенный белой краской пулемет. Даже кирзовые сапоги покрасили в белый цвет! А холод был нестерпимый. Противник стоял рядом, каждый день обстрелы, поэтому вставать было нельзя – только ползти. Так и пролежали мы три недели на снегу. Кормили нас раз в сутки, ели и спали по очереди. Через 21 один день пришла смена. Я отполз, встаю – а ноги не слушаются: промерзли, мышцы атрофировались. В медсанчасть доставили на плащ-палатке, полтора месяца лечился в госпитале. Одну ногу хотели ампутировать, но обошлось.
17 января 1945 года при освобождении Варшавы я угодил под танк. Как? Рассказываю. Моему отделению дали задание — уничтожить пулемет, который был расположен в двухэтажном кирпичном доме на перекрестке. Но путь преграждал немецкий «Тигр». По правилам я должен был «пропустить через себя» танк и, как учили, вслед ему бросить таковую гранату. На деле получилось все иначе. Только вышел я из-за угла, «Тигр» дал очередь из пулемета и пополз на меня. Я заметался в поисках убежища. Сбоку оказалась неглубокая траншея, пришлось упасть на нее. Танк на меня наехал, посыпалась мерзлая земля, и я услышал хруст собственных костей. Искры в глазах…и все! Очнулся я только через неделю в гипсовом корсете с переломанной ключицей и смещением шейных позвонков в Ленинградском военном госпитале. Повезло, что граната не взорвалась, хорошо, что не успел снять чеку. Мои косточки собирали в нескольких ленинградских госпиталях, и к весне 1945 года я опять был в строю.
Я еще не совсем выздоровел, когда пришел приказ: срочно подготовить группу радиоспециалистов, чтобы изучить новые виды радиосвязи для танков и самоходных орудий. Меня зачислили в Ленинградское военное училище связи, и, буквально через месяц, 27 апреля 1945 года несколько человек-отличников послали в Пушкино, где формировалась воинская часть из опытных фронтовиков. Что творилось девятого мая, не описать словами. Но военное положение никто не отменял – два часа отсутствия в части приравнивались к дезертирству, а это – военный трибунал со всеми вытекающими последствиями. Командир дивизиона нас выстроил на плацу и сказал: «Дорогие мои! Поздравляю вас с Победой, но поймите меня правильно – я командир и выполняю приказ, вы должны находиться в казарме, несмотря на большой праздник. Но в полдень чтобы все как один были на плацу на линейке! Так мне посчастливилось отпраздновать Победу в Москве – целых два дня. Даже не знаю, что рассказать – все было, как во сне. И гражданские, и военные нас качали, обнимали, кормили, поили, все вместе мы танцевали, пели, плакали. Затем нас погрузили в воинский эшелон со всей техникой и отправили на Дальний Восток: якобы для передислокации войск. Только потом мы поняли, что это специальные формирования, которые должны были воевать с Японией. 3 сентября, когда наша часть находилась в Чаньчуне, на тот момент столице Маньчжурии, была объявлена победа над Японией. Тогда для нас закончилась Вторая мировая война и мой боевой путь.
Вернувшись на родину, я — инвалид 1-й группы должен был начать мирную жизнь с чистого листа. — Получил аттестат о среднем образовании, находясь в постели, но ничего, справился. Потихоньку поднялся, начал заниматься физкультурой, а потом и устроился электриком в цех контрольно-измерительных приборов «Туймазынефть». Потом закончил двухгодичные курсы мастеров КИП, автодорожный техникум, Всесоюзный юридический заочный институт, а затем получил партийно-политическое образование при обкоме КПСС. Конечно же, в этом помогла фронтовая закалка, — говорил он. – В передышках между боями все мы мечтали о мире. И уж если судьба меня хранила, решил прожить свою жизнь красиво и светло, помогая людям. Я работал директором предприятия междугородних перевозок, конструктором, возглавлял партийную организацию».
До последних дней несмотря на боевые ранения и проблемы со здоровьем Махмут Мухамадиевич продолжал принимать участие в ветеранском движении Уфы.
Вечная память и слава фронтовику.